Рытиков, Штефан, "Пятёрка" и другие.
Участие в «банде Доцента» летом и сентябре 79 года не принесло индульгенцию за несовершённый грех. Меня не было в списках на вселение в общагу на следующий учебный год, несмотря на то, что Доцент и «замолвлял» за меня слово в деканате. Петров со свойственным ему упорством был непоколебим – изгнать без всяких разговоров, как злостного алкаша и дебошира. К счастью подвернулся благоприятный случай. Миша Дорош из моей группы женился и сам предложил мне свой ордер, за что я ему бесконечно благодарен. Миша, отслуживший на флоте, прошедший подготовительное отделение был лет на пять лет старше меня. Весёлый парень с немного лукавым характером, он быстро располагал к себе людей. Женился он на студентке с ФАВТа, на курс младше нас. Он основательно подготовился к будущей семейной жизни, заранее сняв квартиру. Свадьба его состоялась в том же сентябре, с надлежащим обеспечением всех её атрибутов. Было приглашён изрядный контингент студенческой братии. Море вина, водки, закусок, музыки и плясок. Я принимал участие в веселье два дня. Миша собирал ребят, мне помнится, и на третий день, но мне не хватило «пороху» на столь длительный «марафон».
И так под именем Михаила Дороша я вселился в пятое общежитие, где, как тогда было заведено, определили мужской состав 2 и 3 курсов РТФ. Пропуск со своей фотографией и Мишкиным именем я долго хранил в своём архиве, как память о весёлых днях, прожитых в Пятёрке. РТФ преимущественно жил во втором корпусе, первый занимали ФМЭЭТяне, не поместившиеся в четвёртое общежитие. Жизнь в пятом общежитии, или, как его называют нынешние студенты нашего достославного вуза, Пятёрке, имела ряд преимуществ. Ввиду отсутствия персональной ответственности, деканаты РТФ и ФМЭЭТ не обременяли преподавателей назойливым курированием тамошних студентов, поэтому довольно легко, без отягощающих последствий, можно было «организовать» вечеринку в комнате или небольшие посиделки на кухне со «злоупотреблением» горячительных напитков, помимо чая. У Блондина (Саши Филимонова) возле кровати на стене была прикреплёна полка со шкафчиком-баром, где у него стояли рюмки и плоская бутылочка с коньяком. Для других общежитий это было бы непозволительным «развратом». Можно как угодно громко слушать музыку, пока она не надоест соседям. Можно было привести и оставить на ночлег постороннего, без ведома администрации. Да и многие другие шалости проходили незамеченными в «высоких кругах».
Вселились мы весёлой компанией из пяти человек в комнату на втором этаже, выходящую окнами в длиннющий переулок Гарибальди, начинающийся возле Комсомольского сквера, другим концом упирающийся в Богудонию, проходя возле знаменитой «Оклахомы». Справа и слева комнаты заняли ребята из Р-67, с которыми у меня с первого курса были приятельские отношения. Так я попал, что называется, в «свою тарелку». Одним из соседей по комнате был Толик Рытиков из Р-77. Всегда спокойный, уравновешенный, он обладал аналитическим складом ума. Мне нравилась его манера выстраивать причинно-следственные цепочки. Я иногда грешил тем, что принимал иногда желаемое за действительное, и беседа на проблемные темы с Толиком быстро «отрезвляла», расставляя все точки над і. При его способностях критично мыслить, быстро разбираться в сложных вещах, ему, казалось бы, прямая дорога в «ленинские стипендиаты», но не тут-то было. Если его какая-то наука не увлекала, не нравилась или казалась ему бесполезной, он жестоко «забивал» на неё, сдавая зачёты и экзамены по принципу - лишь бы отвязаться, зачастую пересдавая уже после сессии. Толик легко мог не явиться на экзамен, а потом, собравшись духом, всё выучить и пересдать, даже на неплохую оценку. Но, стипендию он регулярно получал, оправдывая пропуски экзаменов и их последующую пересдачу «больничными» справками, которые без особого труда добывал в институтском медпункте. Причину такого выборочного пофигизма он объяснял своей «огромной ленью». Однако ему было не лень рассчитывать курсовик по передатчикам, не как все нормальные люди, на калькуляторе, а придумывать универсальную методу расчёта выходных каскадов передатчиков на ЭЦВМ типа ЕС-1033, изобретая специализированные программы на «Фортране-4». « Забив» на математику, на историю КПСС и на физику «с приборчиком» он днями оттачивал программы, не вылезая из институтского вычислительного центра. В таком положении вещей он видел понятный только ему резон. Мы подружились в те времена, и не теряем связи по сей день.
Юрик Крамаренко был в нашей комнате очень «переменной» величиной. Переживая очень трудный момент жизни развода с одной дамой и параллельно женитьбы на другой, он надолго куда-то исчезал, иногда не возвращаясь в общагу и на ночь. А появившись, заваливался спать мёртвым сном, при этом его не могла разбудить даже не просто громкая музыка, а музыка с мощностью рёва реактивного двигателя, вытряхиваемая из 20-ватных колонок, которую Штефан частично из вредности, частично из научного любопытства, обрушивал на бедного Юрика, наблюдая, когда же настанет порог пробуждения. Но «бедный Юрик (Йорик)» оставался бесчувственным. Проснувшись, он опять убегал в неизвестном направлении решать свои непростые проблемы.
Ещё с нами жил Володя Козловский. То ли его постигло разочарование в выбранном жизненном пути на поприще студенческой науки, то ли ошибка в выборе профессии, то ли что-то другое влияло, но он все чаще и чаще оставался один в комнате, когда мы отправлялись на занятия. Вернувшись, мы его заставали в том же положении на кровати, с головой укрытого одеялом. В дальнейшем он «забил» на всё и его отчислили.
Штефанов Сергей Миронович, или Штефан, или Старшина, как мы его звали, был одним из тех, кто определял лицо нашего курса. Он поступил после службы в армии, был немногим старше нас, но не только возраст, всё-же, определяет житейскую грамотность и, если хотите, мудрость. Варясь с ним в одном студенческом котле, я неоднократно замечал, насколько он быстро и правильно ориентируется в любой житейской ситуации. И мы это, кто осознанно, кто инстинктивно, чувствовали, относясь внимательно к его мнению. Вобщем, он был, как бы сказали сейчас, «авторитетом» в нашем сообществе. Остро и резко реагируя на всякого рода несправедливости, он слыл «вечным правдоискателем», несколько воинствующим и категоричным в оценках людей и ситуаций. Соответственно в его системе ценностей известные правдолюбцы стояли на высших ступенях, например В.С.Высоцкий. Считая С.М.Кирова одним из таких идеалов, он любил подчеркнуть, что он также Сергей Миронович. В его классификации все индивиды, грешащие моральной недобросовестностью, попадали под понятие «жиды», которое ничего общего с антисемитизмом не имело. Так, например, Юрик Крамаренко, с которым он дружил с первого курса, будучи, стопроцентным «нашім рідним хохлом», иначе как «жид» у Штефана не величался, за хитринку и изворотливость в характере. Однако, что-то их взаимно притягивало, и Штефан прощал Юрику его «жидовские выходки», вероятно, как Петр 1 прощал Меньшикову его грехи. Но, Штефан бы «пасть порвал» тому, кто посмел бы оскорбить подобным изречением Игоря Гутмана, которого Штефан глубоко уважал и ценил. Действительно, Игорь был классным парнем.
Я как-то сказал, очередной раз провинившемуся Юрику после «прочуханки» от Штефана, перевирая слова классика:
- Евреем можешь ты не быть, но «жидом» зваться ты обязан….
Вот такой странный «антисемитизм» по-штефановски. Нужно отметить, национализмом в нашей среде в те времена никто не страдал, меня и сейчас передёргивает от наших доморощенных украинских «нациков».
Штефан где-то выудил старый ламповый приёмник, одно шасси без корпуса, немецкого производства. Довольно быстро ввёл его в строй, и целыми днями стал его гонять, не выключая даже на время своего отсутствия и по ночам. Такое положение дел не понравилось остальным жильцам комнаты, особенно Вове Козловскому. На просьбы и доводы Штефан не реагировал. Сначала Володя поменял местами все 7 ламп приёмника. Штефан, как обычно пришёл с занятий, привычно воткнул вилку питания в розетку, но приемник не издал ни звука. Бегло взглянув на шасси приёмника, Штефан тут же переставил лампы на свои места, и «шарманка» опять забормотала, новостями и музыкой нарушая покой жильцов. В следующий раз Володя задачу усложнил. Он откусил несколько проводков внутри шасси. Но для доблестного электронщика-радиохулигана Штефана это не задача. Штефану понадобилось не более 15 минут, чтобы оживить злокозненную «шарманку».
Поведение всей нашей компании изобиловало шутками, подвохами, приколами. Видимо сказывалась пониженное внимание администрации. Как-то устроили замануху. Сетку кровати Рытикова разобрали вдоль посередине. Всё аккуратно застелили и положили на подушку свежий номер журнала «Радио». Расчёт был на то, что кто-нибудь зайдёт в гости, увидит свежий журнал и, присев на кровать полистать его, непременно провалится. Делалось это в отсутствие Толика. Первой жертвой стал Витёк Булычёв. Тихонько поздоровавшись, он узнал, что его интересовало, и увидел журнал-приманку. Взял в руки, открыл, листая, и как мы рассчитывали, присаживается и проваливается, сложившись пополам так, что колени оказались возле ушей….
Не успел угаснуть истеричный ржач, появляется Рытиков. Все, т.е. Володя, Штефан, я и, теперь уже присоединившийся к нам, Витёк с трепетом ожидаем, когда Толик снимет верхнюю одежду. Штефан как-то неудачно попытался ускорить события, но только вызвал раздражение у Толика, причём вступив в перепалку, которую в конце подытожил:
- Вон твой журнал, закрой рот, садись и читай!
Но Толик не унимался:
- А я буду стоять и говорить!
- Тогда стой и молчи!
- Нет, я сяду и буду говорить! – и присаживается на край кровати. Ну, давай, давай!,,,. Но, Толик садится на раму, и, естественно, не проваливается. У всех «в зобу спёрло»! Ну ещё чуть-чуть к центру!…. А Штефан пошёл по второму кругу:
- Вот, правильно, сиди и молчи!
- Нет, я встану и всё скажу! – вошёл в раж Толик.
- Стой и молчи!
- Нет, я сяду и ска…., - наконец Толик плюхается на середину кровати и дальше на пол под наши овации и злорадный клёкот Штефана. Достав Толика, застелив кровать заново, продолжаем эксперимент. Последней жертвой стал Вася Бачкала. Долго никто не заходил, и мы подзабыли о каверзе, занявшись, каждый своим, делом. Как появился и как сел Вася я
пропустил, только услышал грохот, а потом торчащая голова и ступни Васи, его «пятая точка» выехала вместе с матрацем из-под разорванной кровати так, что Васю заклинило между кроватью, матрацем и полом. Без посторонней помощи Вася вылезти, навряд ли, смог бы.
Главным специалистом по такого рода проделкам был Володя Козловский. Однажды он у входа в комнату подвесил коробочку от гуталина. При открывании двери срабатывало спусковое устройство, и коробочка маятником падала на входящего. Первым испытал на себе устройство Витя Злётин, зашедший к Толику по какому-то вопросу. Коробочка со шлепком влепила ему посередине лба. Но эффект от столь безобидного шлепка был недостаточно впечатляющим. Тогда Вова вместо коробочки подвесил оцинкованный тазик. Мне такая модификация показалась чрезмерной, но решили разок, всё-таки, испытать. Попался Саша Филимонов (Блондин). Его счастье, что Саша обладал реакцией змеи. Представьте, вы открываете дверь, а на вас летит этакая балда. Я наблюдал лёжа на своей кровати, как стройная фигура Блондина в проёме двери сделала неимоверные зигзаги с быстротой молнии, достойной кобры в стремительной атаке на жертву. Тазик пролетел мимо Сашиной головы. Опасный эксперимент было решено прекратить.
В Пятёрке разрешалось курить на кухне. Вечерком захожу как-то на перекур, а там Вася Бачкала в романтическом настроении с гитарой, ждёт, когда закипит чайник. А не попить ли чайку прямо на кухне? Приносим чайные принадлежности и ещё одну гитару. У Васи неисчислимый репертуар песен разных жанров. Исполнение на двух гитарах плюс звонкая акустика кухни создают иллюзию полномасштабного концерта. Естественно, что на музыкальное чаепитие стекается народ, постепенно возвращающийся в общагу, завершив свои каждодневные дела. Появляется запасная бутылочка, потом другая. И по-фиг вьюга за окном, когда горячий чай, согревающая водка и не менее тёплое сообщество однокурсников, и песни звучат за полночь:
- А по манежу конница идёт
И за верёвку тащит бронепоезд…..
Да, тепло общаги и друзей не только согревало морозными вечерами. Но и спасало от невзгод, уныния и болячек, тогда ещё нечасто овладевавших нашими молодыми организмами. Однажды я подцепил грипп, температура под 38. А тут вечер в БАЗе, Володя всех обещает провести. Я остаюсь с твёрдым намерением болеть, пускать сопли и писать курсовик по усилителям. Но не тут то было, сначала:
- Водку будешь?
- Нет!
- Но тебе полезно…
- Ну разве что, с лимонным ликёром.
- Купим тебе ликёр, давай деньги.
Ну, думаю, выпью со всеми за праздник Великого Октября и сяду за курсовик. Конечно-же,
после третьего полстаканчика – к чертям курсовик, к Бени матери грипп, что я рыжий сидеть дома, когда там, в БАЗе, такой концерт, такой СТЭМ, такое веселье! Допив водку, иду со всеми на концерт, пляшу, до одури «стуча ластами», да ещё до остановки провожаем каких-то не нашенских девчонок, будучи одетыми в одни пиджаки. На следующее утро никакого гриппа, даже и намёка на вчерашнее нездоровье. Вот он здоровый дух общаги и молодости!
Участие в «банде Доцента» летом и сентябре 79 года не принесло индульгенцию за несовершённый грех. Меня не было в списках на вселение в общагу на следующий учебный год, несмотря на то, что Доцент и «замолвлял» за меня слово в деканате. Петров со свойственным ему упорством был непоколебим – изгнать без всяких разговоров, как злостного алкаша и дебошира. К счастью подвернулся благоприятный случай. Миша Дорош из моей группы женился и сам предложил мне свой ордер, за что я ему бесконечно благодарен. Миша, отслуживший на флоте, прошедший подготовительное отделение был лет на пять лет старше меня. Весёлый парень с немного лукавым характером, он быстро располагал к себе людей. Женился он на студентке с ФАВТа, на курс младше нас. Он основательно подготовился к будущей семейной жизни, заранее сняв квартиру. Свадьба его состоялась в том же сентябре, с надлежащим обеспечением всех её атрибутов. Было приглашён изрядный контингент студенческой братии. Море вина, водки, закусок, музыки и плясок. Я принимал участие в веселье два дня. Миша собирал ребят, мне помнится, и на третий день, но мне не хватило «пороху» на столь длительный «марафон».
Вселились мы весёлой компанией из пяти человек в комнату на втором этаже, выходящую окнами в длиннющий переулок Гарибальди, начинающийся возле Комсомольского сквера, другим концом упирающийся в Богудонию, проходя возле знаменитой «Оклахомы». Справа и слева комнаты заняли ребята из Р-67, с которыми у меня с первого курса были приятельские отношения. Так я попал, что называется, в «свою тарелку». Одним из соседей по комнате был Толик Рытиков из Р-77. Всегда спокойный, уравновешенный, он обладал аналитическим складом ума. Мне нравилась его манера выстраивать причинно-следственные цепочки. Я иногда грешил тем, что принимал иногда желаемое за действительное, и беседа на проблемные темы с Толиком быстро «отрезвляла», расставляя все точки над і. При его способностях критично мыслить, быстро разбираться в сложных вещах, ему, казалось бы, прямая дорога в «ленинские стипендиаты», но не тут-то было. Если его какая-то наука не увлекала, не нравилась или казалась ему бесполезной, он жестоко «забивал» на неё, сдавая зачёты и экзамены по принципу - лишь бы отвязаться, зачастую пересдавая уже после сессии. Толик легко мог не явиться на экзамен, а потом, собравшись духом, всё выучить и пересдать, даже на неплохую оценку. Но, стипендию он регулярно получал, оправдывая пропуски экзаменов и их последующую пересдачу «больничными» справками, которые без особого труда добывал в институтском медпункте. Причину такого выборочного пофигизма он объяснял своей «огромной ленью». Однако ему было не лень рассчитывать курсовик по передатчикам, не как все нормальные люди, на калькуляторе, а придумывать универсальную методу расчёта выходных каскадов передатчиков на ЭЦВМ типа ЕС-1033, изобретая специализированные программы на «Фортране-4». « Забив» на математику, на историю КПСС и на физику «с приборчиком» он днями оттачивал программы, не вылезая из институтского вычислительного центра. В таком положении вещей он видел понятный только ему резон. Мы подружились в те времена, и не теряем связи по сей день.
Юрик Крамаренко был в нашей комнате очень «переменной» величиной. Переживая очень трудный момент жизни развода с одной дамой и параллельно женитьбы на другой, он надолго куда-то исчезал, иногда не возвращаясь в общагу и на ночь. А появившись, заваливался спать мёртвым сном, при этом его не могла разбудить даже не просто громкая музыка, а музыка с мощностью рёва реактивного двигателя, вытряхиваемая из 20-ватных колонок, которую Штефан частично из вредности, частично из научного любопытства, обрушивал на бедного Юрика, наблюдая, когда же настанет порог пробуждения. Но «бедный Юрик (Йорик)» оставался бесчувственным. Проснувшись, он опять убегал в неизвестном направлении решать свои непростые проблемы.
Ещё с нами жил Володя Козловский. То ли его постигло разочарование в выбранном жизненном пути на поприще студенческой науки, то ли ошибка в выборе профессии, то ли что-то другое влияло, но он все чаще и чаще оставался один в комнате, когда мы отправлялись на занятия. Вернувшись, мы его заставали в том же положении на кровати, с головой укрытого одеялом. В дальнейшем он «забил» на всё и его отчислили.
Я как-то сказал, очередной раз провинившемуся Юрику после «прочуханки» от Штефана, перевирая слова классика:
- Евреем можешь ты не быть, но «жидом» зваться ты обязан….
Вот такой странный «антисемитизм» по-штефановски. Нужно отметить, национализмом в нашей среде в те времена никто не страдал, меня и сейчас передёргивает от наших доморощенных украинских «нациков».
Штефан где-то выудил старый ламповый приёмник, одно шасси без корпуса, немецкого производства. Довольно быстро ввёл его в строй, и целыми днями стал его гонять, не выключая даже на время своего отсутствия и по ночам. Такое положение дел не понравилось остальным жильцам комнаты, особенно Вове Козловскому. На просьбы и доводы Штефан не реагировал. Сначала Володя поменял местами все 7 ламп приёмника. Штефан, как обычно пришёл с занятий, привычно воткнул вилку питания в розетку, но приемник не издал ни звука. Бегло взглянув на шасси приёмника, Штефан тут же переставил лампы на свои места, и «шарманка» опять забормотала, новостями и музыкой нарушая покой жильцов. В следующий раз Володя задачу усложнил. Он откусил несколько проводков внутри шасси. Но для доблестного электронщика-радиохулигана Штефана это не задача. Штефану понадобилось не более 15 минут, чтобы оживить злокозненную «шарманку».
Не успел угаснуть истеричный ржач, появляется Рытиков. Все, т.е. Володя, Штефан, я и, теперь уже присоединившийся к нам, Витёк с трепетом ожидаем, когда Толик снимет верхнюю одежду. Штефан как-то неудачно попытался ускорить события, но только вызвал раздражение у Толика, причём вступив в перепалку, которую в конце подытожил:
- Вон твой журнал, закрой рот, садись и читай!
Но Толик не унимался:
- А я буду стоять и говорить!
- Тогда стой и молчи!
- Нет, я сяду и буду говорить! – и присаживается на край кровати. Ну, давай, давай!,,,. Но, Толик садится на раму, и, естественно, не проваливается. У всех «в зобу спёрло»! Ну ещё чуть-чуть к центру!…. А Штефан пошёл по второму кругу:
- Вот, правильно, сиди и молчи!
- Нет, я встану и всё скажу! – вошёл в раж Толик.
- Стой и молчи!
- Нет, я сяду и ска…., - наконец Толик плюхается на середину кровати и дальше на пол под наши овации и злорадный клёкот Штефана. Достав Толика, застелив кровать заново, продолжаем эксперимент. Последней жертвой стал Вася Бачкала. Долго никто не заходил, и мы подзабыли о каверзе, занявшись, каждый своим, делом. Как появился и как сел Вася я
Главным специалистом по такого рода проделкам был Володя Козловский. Однажды он у входа в комнату подвесил коробочку от гуталина. При открывании двери срабатывало спусковое устройство, и коробочка маятником падала на входящего. Первым испытал на себе устройство Витя Злётин, зашедший к Толику по какому-то вопросу. Коробочка со шлепком влепила ему посередине лба. Но эффект от столь безобидного шлепка был недостаточно впечатляющим. Тогда Вова вместо коробочки подвесил оцинкованный тазик. Мне такая модификация показалась чрезмерной, но решили разок, всё-таки, испытать. Попался Саша Филимонов (Блондин). Его счастье, что Саша обладал реакцией змеи. Представьте, вы открываете дверь, а на вас летит этакая балда. Я наблюдал лёжа на своей кровати, как стройная фигура Блондина в проёме двери сделала неимоверные зигзаги с быстротой молнии, достойной кобры в стремительной атаке на жертву. Тазик пролетел мимо Сашиной головы. Опасный эксперимент было решено прекратить.
- А по манежу конница идёт
И за верёвку тащит бронепоезд…..
Да, тепло общаги и друзей не только согревало морозными вечерами. Но и спасало от невзгод, уныния и болячек, тогда ещё нечасто овладевавших нашими молодыми организмами. Однажды я подцепил грипп, температура под 38. А тут вечер в БАЗе, Володя всех обещает провести. Я остаюсь с твёрдым намерением болеть, пускать сопли и писать курсовик по усилителям. Но не тут то было, сначала:
- Водку будешь?
- Нет!
- Но тебе полезно…
- Ну разве что, с лимонным ликёром.
- Купим тебе ликёр, давай деньги.
Ну, думаю, выпью со всеми за праздник Великого Октября и сяду за курсовик. Конечно-же,
.jpg) |
| В танцевальном зале БАЗа. |
Так уж получилось в моей жизни, что в зимнюю сессию "загремел" в академотпуск. Причём не по причине задолженностей или "бананов" на экзаменах. Кстати, сдал первых три экзамена исключительно на "отлично". Произошёл несчастный случай - травма, из-за которой чуть было всё моё обучение не полетело в "тартарары". Но не будем о грустном.......
.jpeg)
.jpeg)
Комментариев нет:
Отправить комментарий