Жизнь продолжается!
После академического отпуска я опять вернулся в свою среду студентов ТРТИ, которою был риск потерять безвозвратно. Уже тогда, в академе, мне пришлось испытать часть тех чувств, что знакомы теперь нам, выпускникам ТРТИ, по прошествии 25 – 30 лет после окончания. Я тогда даже слепил из имеющихся снимков фотоальбом, первый в моей жизни, по образцу «дембельского», на память о том, куда не было уверенности в возвращении. Но, к счастью, возвращение состоялось, и альбом дополнился ещё многими и многими снимками, они сейчас выставлены в альбоме на «Одноклассниках».
Возвращение в Таганрог и восстановление на третьем курсе для меня были настоящим праздником, радостнее, чем известие о зачислении на первый курс, в своё время. Дыхание перехватило, когда я входил в двери первой общаги, где та же вахтёрша, та же кастелянша Марианна Романовна. Они помнят меня и разделяют радость возвращения, и с председателем студсовета поселяют в свободную комнату. До боли знакомый брусчатый перекрёсток улицы Чехова и Некрасовского переулка встретил привычным трезвоном трамваев. Вот и серый массив корпуса Г, который сегодня не кажется неприступной суровой стеной бастиона наук. В деканате быстро уладил формальности, теперь я студент группы Р-98. Я ходил по улицам старого города, по коридорам института и Копейки с чувствами грешника, заново обретшего рай. Не хватало только однокурсников, только уже бывших. Но они же вернутся к октябрю. Значит, жизнь продолжается!
Сентябрь, все студенты, кроме первокурсников, в разъездах. После травмы стройотряд и колхоз мне запрещены, и я снова принят в «банду Доцента», т.е. в сентябрьский студсовет под эгидой Серёги Стояна (Доцента). Для шестикурсников наступает последний этап – экзамен по научному коммунизму и следом преддипломная практика. С ними развлекаюсь по вечерам игрой в преферанс. Доцент же вечерами отсутствует – у него невеста. Сентябрь протекает быстро и вот начинает стекаться основной контингент. Приезжающие стройотрядовцы загорелые, обветренные, рассказывают о трудовых успехах на стройках Волгодонска, Северодвинска, Саян. Кто-то возвращается с каникул. Все полны впечатлений прошедшего лета, есть о чём поговорить за рюмкой чая. Прохлада последних солнечных сентябрьских дней наполнена хлопотами подготовки к новому учебному году. Нужно получить ордер в общагу, пройти баню и инструктаж в горгазе. У деканата на доске объявлений висит новое расписание занятий. Интересуемся, что будем изучать в следующем семестре, и какие преподаватели нам назначены. Чем-то занимается на своей кафедре Толик Рытиков, с которым я жил в Пятёрке перед академом, приезжают Шурик Спиридонов и Серёжа Шерстюченко. Такой старой компанией мы заселяемся в 27 комнату, что на втором этаже Копейки.
Они теперь студенты четвёртого курса, я на курс отстал. Пятым на «подселение» к нам добавился Володя Иноземцев, он уже завершал свой студенчески путь, у него начиналась преддипломная практика. Местом практики ему назначили завод в Азове, куда он был распределён, и он обитал попеременно, то в Азове, то на раскладушке в нашей комнате. Потом в их группах прошла защита дипломов, и в январе он нас покинул, появившись перед военными сборами и после них. Ещё через некоторое время ненадолго появился у нас и шестой жилец, Володя Олейников. К этому времени он был женат на Любе, студентке ФМЭЭТа. Как в таких случаях бывает, они собирались снять квартиру, но с поиском квартиры что-то «не срасталось», и на некоторое время каждый из них «перекантовывался» - Люба у подруг в четвёртом общежитии ФМЭЭТа, Олейников у нас. Его великодушно приютил в своей постели Серёга Шерстюченко (он же Длинный). И, когда у них случались мелкие распри, Серёга грозил, что «эту нехорошую женщину», Олейникова, он выгонит вон со своего ложа.
Четвёртый курс в тот год ходил на занятия во вторую смену, в отличие от моего третьего, что для меня создавало ряд неудобств. Вся эта братия дрыхла до полудня, когда мне нужно было отправляться на занятия, зато, выспавшись, они «водили обезьяну» далеко за полночь. Одной из причуд было ночное чаепитие в постели. Для пущей пикантности очередной дежурный в одних трусах отправлялся на кухню ставить чайник, когда почти вся общага спит. Каждый себе заваривал чай и со стаканом забирался в постель, прихватив бутербродов и пряников. Разместившись по кроватям, затевали различные диспуты и «брехинги», ну чем не чайхана. Крошки, которые падали в постель, каждый выгребал своими силами, что не относилось к Серёге и Вове. Для них крошки служили предметом конфликта, выяснялись два вечных российских вопроса, кто виноват и что теперь делать. А также, кто из них «нехорошая женщина» и кому будет закрыта виза на следующую ночь. Толик имел обыкновение обсасывать чайный пакетик. Он так демонстративно-смачно клал его на язык и, томно прикрыв глаза, высасывал остатки чая, с удовольствием гурмана, что Серёга однажды не выдержал, завистливо глядя на столь непозволительное эпикурейство, ляпнул:
- Глядите, как Рытиков за щеку берёт!
Толик с криком:
-Ах, ты, Длинный….! - запускает обсосанный пакетик в Серёгу. Пакетик попадает Серёге в левый глаз и рвётся, разбрызгивая своё содержимое. Олейников с воплем отскакивает в противоположный угол кровати. Серёга с видом поверженного Дон-Кихота утирает глаз, отряхивает налипшие чаинки со всевозможных мест, обещая очень жестоко отомстить обидчику. Шурик при этом поперхнулся чаем, у всех ржач, до коликов в животе.
Шурик не любил запах сигаретного дыма, Серёга же имел привычку прикуривать в комнате, отправляясь затем в курилку, чтобы не носить с собой спички. Шурика это раздражало, но уговоры на Длинного не действовали. Обычная картина – Шурик, лежащий с книгой на кровати, смотрит убийственным взглядом на готовящегося к курению Серёгу. Тот же из вредности, прикурив у двери, выпускает клубы дыма, на что Шурик изрекает, вложив во фразу всё имеющееся презрение:
- Пошёл вон, ссс…котина! – на что Длинный зачастую отвечал противоположным рту местом, просто громко и смачно пёрнув.
Это делать он мог практически в любой момент по желанию, за что снискал звание «пневматических дел мастера». И однажды это кончилось печально. В такой же, можно сказать, стандартной, регулярно повторяющейся ситуации, Серёга в майке и трусах, под гневным взглядом Шурика картинно принимая вызывающие позы, сначала подносит спичку к сигарете, с показным удовольствием затягиваясь, затем к «пятой точке» с испусканием изрядной порции горючего газа. Такого эффекта не ожидал никто. На несколько мгновений красно-жёлтое пламя охватило Серёгу от основания по самый пояс. Шурка аж взвился от такого зрелища:
- Ага! Доигрался хрен на скрипке!
- Старт реактивного космического Серёги в ночной полёт на Венеру, - прокомментировал я.
Но уж – не то смеяться, не то принимать противопожарные меры. Всё- таки Серёга немного пострадал в результате столь смелого эксперимента, пришлось на всякий случай смазать его интимные места противоожёговыми средствами.
Шло время своим чередом. Однажды вернувшись после занятий, я заснул. Открываю глаза - напротив сидит Серёга, облокотившись на спинку кровати, задумчиво и патетично глядя в даль за окном. Увидел, что я проснулся:
- Вставай, Колька, водку пить будем. У меня сын родился!
- И горю молодого счастливого отца не было предела, - закончил фразу, появившийся в дверях Шурик. Так Серёга Длинный стал папой.
После академического отпуска я опять вернулся в свою среду студентов ТРТИ, которою был риск потерять безвозвратно. Уже тогда, в академе, мне пришлось испытать часть тех чувств, что знакомы теперь нам, выпускникам ТРТИ, по прошествии 25 – 30 лет после окончания. Я тогда даже слепил из имеющихся снимков фотоальбом, первый в моей жизни, по образцу «дембельского», на память о том, куда не было уверенности в возвращении. Но, к счастью, возвращение состоялось, и альбом дополнился ещё многими и многими снимками, они сейчас выставлены в альбоме на «Одноклассниках».
Возвращение в Таганрог и восстановление на третьем курсе для меня были настоящим праздником, радостнее, чем известие о зачислении на первый курс, в своё время. Дыхание перехватило, когда я входил в двери первой общаги, где та же вахтёрша, та же кастелянша Марианна Романовна. Они помнят меня и разделяют радость возвращения, и с председателем студсовета поселяют в свободную комнату. До боли знакомый брусчатый перекрёсток улицы Чехова и Некрасовского переулка встретил привычным трезвоном трамваев. Вот и серый массив корпуса Г, который сегодня не кажется неприступной суровой стеной бастиона наук. В деканате быстро уладил формальности, теперь я студент группы Р-98. Я ходил по улицам старого города, по коридорам института и Копейки с чувствами грешника, заново обретшего рай. Не хватало только однокурсников, только уже бывших. Но они же вернутся к октябрю. Значит, жизнь продолжается!
Сентябрь, все студенты, кроме первокурсников, в разъездах. После травмы стройотряд и колхоз мне запрещены, и я снова принят в «банду Доцента», т.е. в сентябрьский студсовет под эгидой Серёги Стояна (Доцента). Для шестикурсников наступает последний этап – экзамен по научному коммунизму и следом преддипломная практика. С ними развлекаюсь по вечерам игрой в преферанс. Доцент же вечерами отсутствует – у него невеста. Сентябрь протекает быстро и вот начинает стекаться основной контингент. Приезжающие стройотрядовцы загорелые, обветренные, рассказывают о трудовых успехах на стройках Волгодонска, Северодвинска, Саян. Кто-то возвращается с каникул. Все полны впечатлений прошедшего лета, есть о чём поговорить за рюмкой чая. Прохлада последних солнечных сентябрьских дней наполнена хлопотами подготовки к новому учебному году. Нужно получить ордер в общагу, пройти баню и инструктаж в горгазе. У деканата на доске объявлений висит новое расписание занятий. Интересуемся, что будем изучать в следующем семестре, и какие преподаватели нам назначены. Чем-то занимается на своей кафедре Толик Рытиков, с которым я жил в Пятёрке перед академом, приезжают Шурик Спиридонов и Серёжа Шерстюченко. Такой старой компанией мы заселяемся в 27 комнату, что на втором этаже Копейки.
Они теперь студенты четвёртого курса, я на курс отстал. Пятым на «подселение» к нам добавился Володя Иноземцев, он уже завершал свой студенчески путь, у него начиналась преддипломная практика. Местом практики ему назначили завод в Азове, куда он был распределён, и он обитал попеременно, то в Азове, то на раскладушке в нашей комнате. Потом в их группах прошла защита дипломов, и в январе он нас покинул, появившись перед военными сборами и после них. Ещё через некоторое время ненадолго появился у нас и шестой жилец, Володя Олейников. К этому времени он был женат на Любе, студентке ФМЭЭТа. Как в таких случаях бывает, они собирались снять квартиру, но с поиском квартиры что-то «не срасталось», и на некоторое время каждый из них «перекантовывался» - Люба у подруг в четвёртом общежитии ФМЭЭТа, Олейников у нас. Его великодушно приютил в своей постели Серёга Шерстюченко (он же Длинный). И, когда у них случались мелкие распри, Серёга грозил, что «эту нехорошую женщину», Олейникова, он выгонит вон со своего ложа.
- Глядите, как Рытиков за щеку берёт!
Толик с криком:
-Ах, ты, Длинный….! - запускает обсосанный пакетик в Серёгу. Пакетик попадает Серёге в левый глаз и рвётся, разбрызгивая своё содержимое. Олейников с воплем отскакивает в противоположный угол кровати. Серёга с видом поверженного Дон-Кихота утирает глаз, отряхивает налипшие чаинки со всевозможных мест, обещая очень жестоко отомстить обидчику. Шурик при этом поперхнулся чаем, у всех ржач, до коликов в животе.
Шурик не любил запах сигаретного дыма, Серёга же имел привычку прикуривать в комнате, отправляясь затем в курилку, чтобы не носить с собой спички. Шурика это раздражало, но уговоры на Длинного не действовали. Обычная картина – Шурик, лежащий с книгой на кровати, смотрит убийственным взглядом на готовящегося к курению Серёгу. Тот же из вредности, прикурив у двери, выпускает клубы дыма, на что Шурик изрекает, вложив во фразу всё имеющееся презрение:
- Пошёл вон, ссс…котина! – на что Длинный зачастую отвечал противоположным рту местом, просто громко и смачно пёрнув.
Это делать он мог практически в любой момент по желанию, за что снискал звание «пневматических дел мастера». И однажды это кончилось печально. В такой же, можно сказать, стандартной, регулярно повторяющейся ситуации, Серёга в майке и трусах, под гневным взглядом Шурика картинно принимая вызывающие позы, сначала подносит спичку к сигарете, с показным удовольствием затягиваясь, затем к «пятой точке» с испусканием изрядной порции горючего газа. Такого эффекта не ожидал никто. На несколько мгновений красно-жёлтое пламя охватило Серёгу от основания по самый пояс. Шурка аж взвился от такого зрелища:
- Ага! Доигрался хрен на скрипке!
- Старт реактивного космического Серёги в ночной полёт на Венеру, - прокомментировал я.
Но уж – не то смеяться, не то принимать противопожарные меры. Всё- таки Серёга немного пострадал в результате столь смелого эксперимента, пришлось на всякий случай смазать его интимные места противоожёговыми средствами.
Шло время своим чередом. Однажды вернувшись после занятий, я заснул. Открываю глаза - напротив сидит Серёга, облокотившись на спинку кровати, задумчиво и патетично глядя в даль за окном. Увидел, что я проснулся:
- Вставай, Колька, водку пить будем. У меня сын родился!
- И горю молодого счастливого отца не было предела, - закончил фразу, появившийся в дверях Шурик. Так Серёга Длинный стал папой.
Комментариев нет:
Отправить комментарий